В 1913 году в Москве в одиночестве и забвении умер Д. Ф. Макеровский, сын известного в старые годы главного начальника московского Горного правления Фавста Петровича Макеровского. Остался от покойного деревянный дом «в Плетешках», напротив Елоховской церкви, да кое-какие деньги. Детей у Д. Ф. Макеровского не было, наследником считался один из родственников по боковой линии, и дело с утверждением его в правах затянулось...

А между тем совет молодой еще Третьяковки внимательно следил за исходом тяжбы. Его интересовал портрет Фавста Петровича — отца покойного, созданный в 1789 году выдающимся русским художником Дмитрием Григорьевичем Левицким. Совет во главе с И. Э. Грабарем считал необходимым, чтобы это полотно попало в собрание галереи. Однако все прежние попытки купить картину отклонял упрямый старик Макеровский. И потому в мае следующего года, когда наконец состоялось утверждение наследника в правах, члены совета нашли возможным купить у него портрет за очень большую по тем временам сумму — 10 тысяч рублей. Приобретенный портрет сразу же вызвал ожесточенные споры. Реставратор И. К. Крайтор, которому была поручена первичная обработка старинного полотна, решительно высказал сомнения в его подлинности. Оказалось, что кусок холста, на котором написана картина, не целый: внизу пришиты одна под другой две приставных полосы. А кракелюры у стыка полос не сходятся, имеют разный характер. «Следует допустить, что портрет в свое время пострадал от сильного жара, например, при пожаре, причем особенно сильно пострадал низ, самостоятельно после этого написанный и пришитый чужой рукой». В пользу своей версии реставратор привел несколько доводов: необычность подписи Левицкого, находящейся как раз на нижней полосе, отчетливые следы ранних реставраций.

Грабарь занялся дополнительным изучением приобретенной картины. Да, холст сшит; края шва на обратной стороне разглажены, но старой краской не покрыты. Если бы надставлялась поврежденная картина, то на отогнутой полоске должны были сохраниться хотя бы остатки краски. Ее нет. Значит, полотно сшибали до начала работы живописца. Расчистку и реставрацию портрета пригласили вести Д. Ф. Богословского, незадолго до того прославившегося восстановлением репинской картины  «Иван Грозный и сын его Иван». Ознакомившись с состоянием портрета, он не менее решительно подтвердил его подлинность.

Так, благодаря трудам Грабаря и Богословского шедевр Левицкого перешел наконец в лучшее картинное собрание страны — Третьяковскую галерею, где находится и по сей день. Потемневший портрет мальчика в широкополой шляпе, в красном плаще-епанче. Что нам известно о нем? Это «Фавстушка» Макеровский — незаконнорожденный сын Петра Матвеевича Нестерова, отставного гвардейского прапорщика, жившего то в Москве, то во владимирском селе Старое Татарово. Семейство Нестеровых было связано с художественной жизнью России тех лет. В Старом Татарове работал «таинственный художник» XVIII столетия Михаил Шибанов: он написал там «Крестьянский обед» и «Празднество свадебного сговора» первые русские жанровые картины. В татаровской церкви находятся иконы, выполненные в «итальянском» стиле питомцами Академии художеств А. Вольковым и М. Воиновым, выходцами из народных низов. Брат Нестерова Павел, морской офицер, возвратившись из заграничного похода, привез в дар академии собрание заморских диковинных вещей.

Сам Петр Матвеевич любил живопись. В путешествиях по Италии и Франции он собирал заинтересовавшие его картины. О детстве Ф. Макеровского известно немного. Сестра отца Акулина Матвеевна заменила ему мать. «С малолетства моего она меня любила, утешала, и ни одна нежная мать не может более привязанности к своему сыну показывать»,— писал о ней Макеровский. Влияние любящей тетки, умного и честного екатерининского дипломата Я. И. Булгакова способствовали тому, что Фавстушка, по его выражению, «не сделался негодяем»: он, не задумываясь, вставал на сторону незаслуженно обиженного или того, кого свет относил ко «второму разряду».

Лет двенадцати Ф. Макеровский был записан, как и большинство его сверстников из дворянских семей, на военную службу сначала в конную гвардию, потом в Невский мушкетерский полк. Вскоре, однако, номинальная военная служба кончилась— Фавстушка оставил ее и стал вести рассеянную светскую жизнь. Танцы и пирушки захватили молодого человека. Но такая жизнь не могла продолжаться долго.

В 1800 году умер отец, надо было думать о будущем. Я. И. Булгаков договорился о зачислении Фавста в почтовое ведомство. Писал, что тот «находит свою должность претрудною, ибо сроду ничего не делал. Но скоро привыкнет. Весь труд его в том, что надо каждое утро ездить и быть до второго часа. Ни за что не отвечает, а читает только журналы и иногда переводит из них статьи». Его долгая чиновничья служба прерывается лишь в грозный 1812 год, когда Фавст в чине майора состоит в ополчении при генерал-губернаторе Москвы графе Ростопчине. Впоследствии, встретившись с Макеровским, тот назовет его «осколочком 1812 года...». Вскоре после войны Макеровский женился на Софии Мосоловой — дочери старого боевого генерала. Но жена прожила недолго, оставив Фавсту «шесть малюток». Под конец жизни Фавст Макеровский дослужился до больших чинов. Беспредельно добрый от природы, «он иногда, и даже часто, любил дать значение титулу».

Знаток музыки, любитель литературы, знакомый П. А. Вяземского, В. Л. Пушкина, А. И. Тургенева, сам не чуждый литературных упражнений, обладатель интересного картинного собрания таким он запомнился современникам. Чуть странный, иногда деспотичный, иногда сентиментальный, но всегда благородный. Таков был этот человек, бывший когда-то «мальчиком в маскарадном костюме». А что же с его портретом? Как сохранился он до наших дней? Вспомним события 1812 года: Макеровский в ополчении, Москва сожжена. Сгорел и нестеровский дом в Немецкой слободе. Однако «под домом этим была устроена кладовая, недоступная для огня, куда перед нашествием французов и бегством из Москвы владельцев дома было запрятано все, что не могло быть вывезено. Все запрятанное в кладовой осталось бы цело, если бы не изменил дворник и не указал французам заветного тайника. Все, что в нем нашли, было разграблено и истреблено...» Но, к счастью, портрет работы Левицкого хранился в Старом Татарове. Об этом свидетельствует письмо Софии Мосоловой к жениху. Говоря о тетушке Фавста Акулине Матвеевне, она просит: «Не привезет ли она с собою твоего милого образа, который у ней, если я не ошибаюсь, в Татарове? Я бы имела чрезвычайное удовольствие его описывать для себя...» 

София любительски занималась художеством и очень хотела иметь под рукой образец прекрасной живописи. В Старом Татарове, кроме работы Левицкого, хранились Шимановские полотна «Крестьянский обед» и «Празднество свадебного сговора», приобретенные Третьяковской галереей у того же наследника.

Посмотрите внимательно на портрет: фарфоровое личико, не по-детски сложный, загадочный взгляд, то ли задумчивый, то ли усталый, так не гармонирующий с кружевной мишурой. Мальчик в маскарадном костюме из давно ушедшего «галантного» века. 

Ю. ЕРОФЕЕВ.  Журнал Юный художник . 1982г. № 12.