Чем играли дети сто лет назад? На такой вопрос могут ответить произведения изобразительного искусства, сохранившие облик хрупких, недолговечных детских игрушек.

Однажды к нам в руки попало несколько открыток. Это были акварельные рисунки замечательного художника Александра Бенуа (1870—1960). Каждая акварель — целая картина со своим сюжетом. Но действующие в ней лица — деревянные солдатики, куклы, лошадки...

Почему же знаменитый живописец и театральный декоратор решил сделать игрушки героями своих произведений?

Нам удалось разыскать все 12 открыток этого набора, выпущенного двумя сериями в 1904— 1905 годах в Петербурге. А затем и их оригиналы, хранящиеся в Русском музее и Эрмитаже. О таких же фигурках пишет Александр Бенуа в книге «Мои воспоминания». Оказывается, на рисунках игрушки, какие были у художника в детстве. Бенуа вспоминает о них с сердечной благодарностью. Этим чувством, а также желанием, как пишет художник, «хотя бы иногда окунаться в детство» и было вызвано то, что он стал коллекционировать их и посвятил им серию своих акварелей.

К тому времени, когда Бенуа стал известным художником, забавы его детства почти совсем исчезли. Они остались в XIX веке. Что же это были за игрушки?

В прошлом веке «столицей игрушечного царства», по определению современников, был Сергиев Посад. Сейчас это город Загорск. Здесь работало несколько сот кустарей, создававших самые разные виды игрушек. Сначала это были крестьяне, занимавшиеся таким промыслом в зимнее время, свободное от полевых работ. С годами дело, приносившее доход больший, чем обработка земли, становилось для них основным.

В первой половине XIX столетия игрушечный промысел в Сергиеве Посаде еще очень близок крестьянскому творчеству. Основным материалом тогда было дерево. Большие фигуры солдат, гусар, барынь вырезались из трехгранных чурок и ярко раскрашивались. Их обобщенные массивные формы указывают на прямое родство с крестьянским искусством. Такие игрушки делали в течение всего века. Александру Бенуа еще довелось застать их в детстве. Этот, самый старый тип сергиевской кустарной игрушки мы и видим на рисунках «Пылкий казак и дама его сердца», «Хор кормилиц».

Постепенно вкусы менялись. Изделия из Сергиева Посада продавались на праздничных ярмарках в Петербурге, Москве, Киеве, Ростове, Вологде и во многих других городах России. Ярмарочные запросы все активнее влияли на характер игрушки. В середине XIX века она стала более броской, развлекательной и натуралистичной. Форма дробилась. Фигурки начали собирать из отдельных элементов, изготовленных из разных материалов — фарфора, ткани, бумаги, меха, кожи, перьев, металлической проволоки, бисера. Основным же материалом вместо дерева стало дешевое папье-маше. Внутри пустотелых игрушек можно было спрятать движущие и звуковые механизмы. И сергиевские фигурки ожили. Они стали вертеться, кланяться, тренькать, звенеть... Подобные качества кустарной игрушки как нельзя лучше соответствовали духу ярмарок, стихии городских народных гуляний (маленьким мальчиком Бенуа еще застал их в Петербурге).

«Не одни солдатики пленяли меня среди простонародных игрушек,— писал Бенуа,— были еще такие, с которыми я познакомился в самом раннем детстве, но которые и позже вызывали во мне настоящую радость. К ним принадлежали кланяющийся господин, одетый во фрак по моде 30-х годов, и его пара — дамочка, «делавшая ручкой» и одетая     в розовое платьице.

Сколько я этих «Иван Петровичей» и «Марий Степановных» на своем веку переломал! И как был я счастлив, когда, принявшись в 90-х годах систематически собирать игрушки, я приобрел несколько последних экземпляров этих удивительных «живых статуэток», изобретенных еще во времена Гоголя и с тех пор неизменно повторяющихся мастерами Троицкого посада».

Но в конце XIX века праздничная жизнь ярмарок постепенно затихала. Настало время промышленного ширпотреба. Сергиевские изделия не выдерживали конкуренции с фабричной продукцией, с привозной заграничной игрушкой, с дешевым магазинным товаром. Один за другим исчезали традиционные виды кустарной игрушки. Ради снижения цен ухудшалось качество оставшихся. Но и они все меньше находили спрос в лавках на городских окраинах.

Ярмарочная игрушка из Сергиева Посада произвела сильное впечатление на юного художника. Бенуа стремился всеми силами сберечь память об этом исчезающем народном искусстве. Его акварели передают грусть художника по ушедшим годам, времени его детства. Цель рисунков Бенуа — документально запечатлеть образ кустарной игрушки. Но яркая индивидуальность  художника  наложила  заметный отпечаток на экспонаты этого своеобразного открыточного музея.

Вот «Пылкий казак и дама его сердца». Выбором их поз, намеком на выражение лиц Бенуа

вводит в композицию сюжет. Заниженная точка зрения обусловливает монументальность фигур. Булыжная мостовая, дальние домики на заднем плане создают обстановку городской прогулки. Над     головами            персонажей художник поместил цветочную гирлянду с романтическим символом — сердцами, пронзенными стрелой. Мы видим, что в акварели много сугубо театрального — ив этой гирлянде, вносящей мотив кулис, и в значительном отдалении фона, как бы нарисованного на плоском заднике, и в самих фигурах, демонстрирующих красочные наряды, в чем узнается рука мастера театрального костюма.

Еще более наглядна театральность другого рисунка — «Первое знакомство». На нем изображены игрушки с движением. Действие происходит в интерьере. Снятая передняя стена комнаты открывает зрителю ее внутреннее пространство. Встреча гостей вынесена как бы на авансцену. Фигуры поставлены в весьма правдоподобные позы, передающие отношения хозяев и гостей. Они вполне натуральны, хорошо вписаны в обстановку гостиной и могли бы сойти за настоящих людей, если бы не были прикреплены к подставкам с проволочными ключиками.

В акварели «Ученые медведи» действие и вовсе перенесено на настоящую театральную сцену. На ней выступают пляшущие медведи и «кузнецы» — парная игрушка с движением и звуком. Ученый медведь — непременный участник народных гуляний, традиционный атрибут ярмарки. И Бенуа делает его героем театральных подмостков.

А рисунок «Пехота» изображает чуть ли не весь ассортимент деревянных солдатиков Сергиева Посада. В своих мемуарах Бенуа  вспоминает,  как  он  играл такими игрушками в детстве. Эти строки словно комментируют рисунок: «Деревянные солдатики... были разных типов: одни были крашеные, другие просто из белого дерева; были пехотинцы, были кавалеристы, были генералы. Но особенное удовольствие мне доставлял барабанщик, стоявший у своей будки, или целый полк с офицером во главе. Барабанщик выстукивал дробь,— стоило только повертеть за ручку, вделанную в кубик, служивший подставкой; что же касается полка, то тут фигурки в светло-голубых формах при белых штанах были нашпилены на деревянные, скрепленные крест-накрест  полоски,  которые раздвигались и сдвигались, вследствие чего солдатики то размыкали, то смыкали ряды ».

Бенуа и в рисунке «играет» солдатиками, устраивая сюжетное действие на песочном плацу. Особая театральность его заключена в зрелищности, церемониальности всего военного дела, весьма привлекавших художника.

Рисунок очень красив по цвету — не только за счет красочных мундиров, но и благодаря тонко сгармонированному сочетанию темно-голубой полоски неба, линии белых казарменных строений, пастельного тона площади. Композиция этой открытки явно предвосхищает известную картину Бенуа «Парад при Павле I».

Кто-то точно заметил: «Бенуа воспринимал мир как музей и как спектакль». Это мы видим и на наших открытках, где художник запечатлел «с сердечной благодарностью» образы игрушек своего детства. Он как бы выводит их на профессиональную театральную сцену. Ведь театр для Бенуа был одной из основ мировидения, определял весь строй его художественного языка. Но и сергиевской кустарной игрушке театральность вовсе не чужда, так как ярмарка — это театрализованный праздник без разделения на актеров и зрителей...

Можно сказать так: Бенуа «превращает» игрушки в людей, заставляя кукол играть сцены из русской жизни. А персонажи его станковых картин почти всегда чем-то похожи на игрушки, на куклы. Поэтому маленькие акварельки производят художественный эффект, по своему типу родственный его произведениям «большого» искусства. И здесь, в открытках, и там, в «Прогулке короля», «Купании маркизы» или «Параде при Павле I», игра смешана с действительностью, призрачная фантастика — с реальностью. Эти немного жутковатые превращения, столь близкие сердцу художника,— вообще в духе того сложного, переломного времени, которое переживала предреволюционная Россия и которое по-своему удалось выразить Александру Бенуа.

Н. МАМОНТОВА, С. СЕРОВ.

Журнал "Юный художник" №11, 1984г.