Любовь к простому народу переполняет картины Перова. На всех картинах, которые мы увидим, есть дети. Художник страдал от того, что дети бедняков живут так тяжело. Он хотел, чтобы люди помнили об их тяжелой доле. Мы узнаем имя мальчика, изображенного на картине «Тройка». Мы услышим также рассказ человека, бывшего «ученика», о его страшном детстве.

На дороге в монастырь

Василий Григорьевич Перов любил выходить за городскую заставу, на дорогу, по которой бесконечной вере­ницей тянулись богомольцы в старинный подмосковный монастырь — Троице-Сергиеву лавру.

Шли  странники  с посошком  в  руке и    холщовой    котомкой    за    плечами крестьянки в пыльных зипунах и по­битых лаптях, нищие, калеки, чистень­кие старушки в чистеньких белых платочках, юные девушки, дети-сироты. Оставляя облако пыли, проезжали в открытой коляске барин с барыней. Мо­лодая, упитанная купчиха отдыхала на лавочке в тени забора и звонко смея­лась шуткам своих веселых попутчиков.

Цепкий взгляд художника выхваты­вал из толпы бессчетные лица. Мно­жество сцен, занятных и грустных, при­вычных и неожиданных, отпечатыва­лось в памяти.

В. Перов. Чаепитие в Мытищах. 

...В тенистом саду расселся под де­ревом толстый монах. Не спеша, с удо­вольствием он тянет с блюдца горячий чай. На нем богатая шелковая ряса, высокая шапка — клобук. Наверно, он важное лицо: молодой монашек не сме­ет сесть с ним за стол и пьет чай стоя, за его спиной. Сюда же, в сад, забрел нищий —слепой, безногий солдат с маль­чиком-поводырем. Совсем недавно сол­дат, не жалея себя, сражался за родину: на его ветхой шинели — Георгиевский крест, высшая награда за храбрость в бою. Теперь он протянул к монаху высохшую, бледную руку,— может быть, упадет на ладонь хоть мелкая медная монетка. Но монах и головы не повернет в сторону нищего, только косится на него заплывшими глазками. Молодая хозяйка сердито отстраняет солдата — иди своей дорогой, не мешай святому отцу чай кушать...

Добро и «святые отцы»

Встречая толпу богомольцев, Перов думал:

«Добредут эти люди до монастыря, приложатся к потемневшим от време­ни чудотворным иконам, наслушаются согласного церковного пения, нады­шатся сладковатым дымом ладана,— что дальше? Полегчает ли их жизнь? Станет ли в ней меньше горя и обид? А этот барин? Сделается ли он добрее к крестьянам? Даст ли им земли? По­может скотиной и хлебом? А эта купчи­ха? Перестанет ли она наживаться и обманывать? Накормит ли бесплатно голодных?  Оденет ли  раздетых?..»

И на все эти вопросы художник от­вечал:   «Нет».

Церковь говорит беднякам: «терпи­те», а богачам — «властвуйте». И все остается как есть.

Вот и монах, «святой отец»! Церковь говорит, что он посвятил жизнь одно­му — делать людям добро, а он ни на миг не оторвется от своего чая, от вин­ца, припрятанного в саквояже, чтобы хоть медным грошом помочь человеку, который отдал Отечеству, людям все и не получил взамен даже куска хлеба.

Перов написал несколько картин про­тив церковников, против их лживых слов и нечестной жизни. Одно время художнику угрожала ссылка на север, в Соловецкий монастырь, куда отправ­ляли тех, кто выступал против церкви.

Сердце сжимается

Про картины Перова говорили, что они «больно кусаются». Картина «Чае­питие в'Мытищах» в самом деле «ку­сачая» картина. Жирный монах вызы­вает у зрителей гнев и насмешку. Но когда смотришь на несчастного слепого солдата, на нищего мальчика-поводыря, чувствуешь душевную боль художника.

Перов видел, как страдает народ, со­чувствовал ему, страдал вместе с ним. Лучшие картины Перова полны чувства сострадания.

В. Перов. Проводы покойника.

...По широкому снежному полю по­нуро шагает рыжая крестьянская ло­шадка. В дровнях — грубо сколоченный гроб, перехваченный веревкой и при­крытый рогожей. Рядом примостились дети. На мальчике большая отцовская шапка до бровей и ношеный отцовский тулуп.    Мальчик   пригрелся   и   затих, убаюканный ровным движением саней, скрипом полозьев. Девочка обнимает гроб замерзшей ручонкой без рукавицы. Мать сидит в санях спиной к зрителям. Мы видим ее низко склоненную голову, сгорбленные плечи, положенные на ко­лени руки с вожжами. Но и этого довольно, чтобы понять, почувствовать боль ее утраты, ее тяжелую думу о завтрашнем дне.

«Глядя на одну эту спину, сердце сжимается, хочется плакать», — сказал писатель Григорович.

А кругом белая, холодная равнина, мрачное, мглистое небо. И ни души. Только собачка-дворняжка вместе с осиротевшей семьей провожает покойного.

«Словно какая-то из миллионов птичек замерзла на дороге, и никто о ней не знает и не будет никогда знать, никому ни жизнь, ни смерть ее не были интересны»,— писал о картине критик Стасов.

О незаметной смерти крестьянина художник рассказал как о большом горестном событии. Любовь к народу, сочувствие его горю помогли Перову сделать это.

«Тройка»

В. Перов. Тройка.

Зимние сумерки. Вьюга. Два мальчика и девочка запряглись в сани и с трудом тянут по городской улице огромную обледеневшую бочку с водой. Дети   выбились   из   сил.   Резкий  ветер продувает насквозь их драную одежду. Какой-то добрый человек помогает им втащить сани на пригорок.

Перов назвал картину «Тройка». Сколько боли и горечи в этом названии! Мы привыкли к песням о лихой тройке, о резвой тройке, а тут — тройка измученных детей.

Рассказ о каторжном детстве

К названию картины — «Тройка» — Перов приписал: «Ученики мастеровые везут воду».

В ту пору тысячи детей работали на фабриках, в мастерских, в магазинах и лавках. Их называли «учениками». Один человек, который начал трудовую жизнь мальчиком-учеником, позже вспоминал о своем каторжном детстве:

«Нас заставляли таскать ящики весом три-четыре пуда из подвала на третий этаж. Мы носили ящики на спине с помощью веревочных лямок. Поднимаясь по винтовой лестнице, мы часто падали и разбивались. А тут еще хозяин подбегал к упавшему, хватал за волосы и стучал его головой о чугунную лест­ницу. Все мы, тринадцать мальчиков, жили в одной комнате с толстыми же­лезными решетками на окнах. Спали на нарах. Кроме набитого соломой тю­фяка, никакой постели не было. После работы мы снимали платье и сапоги, облачались в грязные халаты, которые подпоясывали веревкой, а на ноги на­девали опорки. Но отдыхать нам не да­вали. Мы должны были колоть дрова, топить печи, ставить самовары, бегать в булочную, в мясную лавку, в трактир за чаем и водкой, возить снег с мосто­вой. По праздникам нас посылали еще петь в церковном хоре. Утром и вечером мы ходили с огромным ушатом к бас­сейну за водой и привозили всякий раз по десять ушатов...»

Так жили и дети, изображенные на картине Перова

Вася

Картина была уже начата, а Перов никак не мог найти для нее среднего мальчика. А от него зависело многое: он сразу привлекает внимание зрителей.

Весной, в погожий солнечный день, художник, по обыкновению, бродил близ заставы, приглядывался к прохо­жим. Вдруг он заметил женщину с мальчиком. Подошел. Мальчик точь--в-точь такой, какого он долго искал. Разговорились. Новые знакомые шли из рязанской деревни в монастырь, до­брались до Москвы, а переночевать негде. Перов привел их в мастерскую, показал начатую картину и попросил позволения написать с мальчика портрет. Женщина согласилась.

Пока Перов работал, женщина рас­сказывала ему про свою жизнь. Звали женщину тетушка Марья. Судьба ее не баловала. Тетушка Марья испытала голод и нищету, похоронила мужа, де­тей. Теперь осталось у нее одно утеше­ние — двенадцатилетний сынок Васень­ка. Художник слушал грустную по­весть, а на холсте с каждым движением кисти все явственнее показывалось ли­цо мальчика Васи. Запряженный в тяжелые, неподатливые сани, Вася бу­дет теперь напоминать зрителям о труд­ной доле многих детей вокруг...

Прошло около четырех лет. Картина «Тройка» давно висела в Третьяков­ской галерее. Однажды рано утром к Перову пришла нежданная гостья — деревенская старушка в полушубке и больших, покрытых грязью лаптях. Она протянула художнику бедняцкий по­дарок — маленький узелок с яичками — и заплакала. Перов с трудом узнал тетушку Марью.

Она рассказала, что ее единственный сынок прошлый год заболел и умер, а она продала весь свой скарб, зиму работала, скопила немного деньжонок и теперь пришла купить картину, где нарисован   Васенька.   Перов   объяснил  гостье, что купить картину нельзя, а посмотреть можно. Он повел тетушку Марью к Третьякову.

— Родной ты мой! Вот и зубик-то твой выбитый! — вскрикнула тетушка Марья и опустилась на колени перед картиной.

Перов оставил ее одну. Спустя не­сколько часов  он вернулся в  зал.  Тетушка Марья все еще стояла на коле­нях и... молилась. Она молилась не на икону, а на картину. Художник своим искусством сумел подарить ее сыну вечную жизнь.

Перов пообещал тетушке Марье на­писать для нее портрет Васи. Он испол­нил обещание и послал ей в деревню портрет в позолоченной раме.

Из книги Владимира Порудоминского "Первая Третьяковка".